Он очень привлекателен. Стройная атлетическая фигура, вьющиеся волосы, божественный баритон.

    -В этом году вы продали больше пластинок, чем любой другой французский певец. Ваш сингл "L'Amerique" бьет все рекорды продаж. Вас это радует?

    -Радует не количество проданных пластинок. Настоящая радость для меня - услышать, как мою песню напевает себе под нос уличный художник или насвистывает заправщик на бензоколонке, не задумываясь о том, кто его клиент. То, что мои песни приносят людям радость и облегчают их труд, вызывает у меня чувство, близкое к экзальтации.

    -Вы добились ошеломляющего успеха. Каковы были основные этапы вашего пути?

    -Я не люблю слово "успех", потому что не могу точно сформулировать для себя его значение.

Джо Дассен поет для своей публики. Ему нравится видеть радость как в глазах людей в переполненном зале, так и в глазах своего отца.

    -Восхищаюсь вашей скромностью и перефразирую вопрос: как начинался ваш путь к славе?

    -Началось все с флирта. Я был увлечен очаровательной девушкой и изо всех сил старался произвести на нее впечатление. Ей очень нравились американские фольк-песни, которые я пел под гитару. Тогда я решил записать свой первый диск. Он никуда не годился, но я уже не хотел отступать. Я говорил себе: "Посмотри на этих парней, которые ходят в любимцах публики: они не умнее и не талантливее тебя. Они смогли чего-то добиться, ты тоже сможешь". Твердо решив продолжать, я записал второй диск, затем третий; результаты были уже лучше. Но в наши дни нельзя стать известным, не выступая на сцене. В 1966 году один мой друг предложил мне принять участие в концерте в Брюсселе. Я появился там, не имея в запасе ничего, кроме четырех песен и гитары, и испытал глубокое разочарование: и до, и после меня на сцену выходили певцы в сопровождении оркестра, с хорошей звуковой аппаратурой; я чувствовал, что попал сюда благодаря содействию приятеля, только и всего. После концерта ко мне подошел продюсер и предложил сотрудничество. Я ответил, что это бесполезный труд, пока я не в состоянии оплатить музыкантов и нормальный звук. Тогда он ничего не сказал, но в феврале 68 года объявился снова: "Мне удалось получить для вас хороший контракт". Только с того времени я начал выступать на сцене. Больше всего в том, что вы называете успехом, меня потрясает то, что, если, допустим, я говорю, что хочу работать в субботу, обязательно находятся организаторы, которые каким-то чудом ухитряются назначить выступление именно на субботу. И это, в конечном счете, находит свое отражение в количестве проданных дисков, во взглядах людей, в песне, которую насвистывает заправщик на бензоколонке.

    -И вы еще утверждаете, что не понимаете слова "успех"?

    Дассен улыбается искренней, но мимолетной улыбкой. Похоже, мне удалось поставить его в тупик.

    -Ну, если бы вы смогли дать мне точное определение этого слова, это могло бы мне очень помочь, будь я продюсером. В нашей работе все так изменчиво, так непостоянно! В конечном счете, "успех" может значить одно: иметь достаточно работы...

    -Какому типу публики вы нравитесь?

    -Представьте себе, я сам этого точно не знаю. И я не стараюсь это определить, да и само слово "публика" не имеет для меня ясного смысла. Когда я смотрю на людей в зале, я не делаю никаких выводов - я вижу детей и стариков, мужчин и молодых девушек, аристократов и рабочих. Мне надо просто видеть их, таких, какие они есть. Недостаточно чувствовать их присутствие. Я не считаю зрителя безликим и безымянным. Во время моих выступлений сцена всегда ярко освещена, но я всегда стараюсь держаться как можно ближе к краю сцены, к залу, ближе, чем большинство моих коллег. Я ненавижу видеть вместо зала черную дыру, потому что всегда пытаюсь читать на лицах людей. Это помогает мне понять, какая песня пользуется у публики большим или меньшим успехом, что людям нравится и что нет. Это дает возможность, что называется, нанести точный удар. В определенном смысле реакция зала управляет мной, поэтому мне и нужно видеть лица людей. Но от вечера к вечеру все меняется. Все это достаточно расплывчато, нет теории, которая годилась бы на все случаи.

    Если в зале собирается две тысячи человек и то же самое происходит на следующий вечер, реакция у них бывает совершенно разная. Если что-то пошло не так, не стоит упорствовать и пытаться понравиться публике вопреки всему. Нужно просто смириться с этим.

    -Где вы лучше себя чувствуете: на пятничных выступлениях в ночных клубах или в многолюдных залах субботними вечерами?

    -Самое лучшее время для меня - это воскресное утро. Не спрашивайте, почему. Отсюда весь интерес, вся загадка моей профессии.

    -Что вам больше нравится: выступать в мюзик-холле или перед огромной толпой на открытом воздухе?

    -Можно сказать, что это две разных профессии. В Олимпии, во-первых, певец окружен мощными техническими средствами, а во-вторых, на нем лежит вся ответственность за атмосферу в зале. Во время выступлений в провинции на открытом воздухе атмосфера создается скорее толпой, чем человеком на сцене. На самом деле, нет ничего приятнее таких выступлений, если все складывается удачно.

    -Сколько времени вам нужно, чтобы отдышаться и прийти в себя после концерта?

    -После выступления на воздухе перед двадцатитысячной толпой - около двух часов. После концерта в зале Спортинг в Монте-Карло хватает полутора минут. Это совершенно разные вещи.

    В каждом его ответе чувствуется понимание человеческой души. Очевидно, что он ничего не пускает на самотек: он стремится понять, разобраться во всем и в зависимости от этого изменить что-то в себе самом. Его успех не управляет им, скорее он управляет своим успехом. С другой стороны, Джо Дассен - это не только сам Дассен, а целая группа людей. Сегодня его повсюду сопровождает оркестр, о котором он мечтал тогда в Бельгии. Он поясняет мне:

    -Внешняя сторона выступления имеет, пожалуй, не меньшее значение, чем песни сами по себе. Людям, которые платят за то, чтобы попасть на концерт, нужно дать не только музыку, но и зрелище. В результате артист оказывается чем-то вроде шефа небольшого предприятия, которое следует за ним везде. Я не говорю, что это хорошо: по-моему, это потрясающе, что Брассенс стал великим Брассенсом с помощью одного только бас-гитариста. Во время гастролей мы переезжаем из города в город, используя как легковые, так и грузовые машины. Я в своей машине вместе с режиссером и секретарем, музыканты и техники в автобусах, танцовщицы в трейлере.

Джо со своей сестрой Жюли, главной советчицей и лучшей подругой.    -Почему автотранспорт? Почему бы не воспользоваться самолетом?

    -К черту самолеты, месье...

    ...Он разражается смехом. Этот светящийся здоровьем, хорошо сложенный молодой человек покоряет своей искренностью, полным отсутствием наигранности и притворства.

    -Представьте себе, что нужно за день перебраться из одного города в другой, а прямого рейса нет. Сегодня вы берете у меня интервью здесь, в Ла Боль, а еще вчера я был в Фернай-Вольтер, что неподалеку от Женевы. Немыслимо подгонять концертный график под расписание поездов или самолетов, поэтому я предпочитаю автотранспорт. Но я стараюсь не лихачить. На наших дорогах творится достаточно безобразий, я предпочитаю быть осторожным и соблюдать правила.

    -И сколько километров вы проехали за июль и август?

    -Около 25000. Жалко, что при такой загруженности у меня не остается времени на спорт. Раньше я много занимался лыжами, легкой атлетикой. Теперь же только раз в год удается вырваться на пару месяцев на рыбалку.

    -Чем вы занимались до того, как стали певцом?

    -Я был преподавателем этнологии в Мичиганском университете, в США. Я родился в Нью-Йорке, но, когда мне было 12 лет, родители переехали во Францию. Они правильно сделали, что отдали меня не в американскую школу, а во французский лицей, благодаря этому я практически в равной степени владею двумя языками, хотя по-английски говорю чуть лучше - все же это мой родной язык. Меня привлекала этнология, и я отправился в Штаты изучать ее. Окончив университет, я вернулся во Францию, собираясь продолжать преподавательскую деятельность, но быстро заметил, что здесь американские этнологи не авторитет, да к тому же понял, что не так уж меня это интересует, как казалось раньше. Это открытие меня сильно удивило… В то время я был далек от мысли, что смогу когда-либо зарабатывать на жизнь пением, то есть заниматься тем, что я действительно люблю. Даже сейчас мне кажется, что я не заслуживаю такой удачи...

    -То, что вы сын знаменитого режиссера Жюля Дассена, сильно облегчило начало вашей карьеры?

    -Облегчило? Не сказал бы… Будь вы хоть принцем Уэльским или президентом Французской республики, людей интересуют не титулы и не происхождение, а талант - если, конечно, он у вас есть. Что же касается влияния отца, не думаю, что есть хоть один человек, на которого родители не оказали бы никакого влияния; но едва ли в сложном и довольно неприглядном мире шоу-бизнеса имя моего отца могло мне что-то дать, кроме разве что пристальных взглядов. Я также не могу сказать, что его пример подтолкнул меня стать певцом. Он строго разграничивал свою профессиональную и личную жизнь, и хоть он и возвращался домой позже, чем обычный чиновник или служащий, дома он был другим человеком, нежели на съемочной площадке. У меня никогда не было ощущения, что профессия моего отца чем-то отличается от того, чем занимаются отцы других ребят. Если же говорить о наследственности… Мой отец - актер и режиссер, мама - скрипачка, долгое время она вела активную концертную деятельность, что не мешало ей быть замечательной матерью. Мой второй диск разошелся тиражом в две тысячи экземпляров, из которых триста купила она, не сказав мне об этом ни слова, чтобы подарить своим подругам.

    -Вы считаете, что у вас хороший отец?

    -Прекрасный. Впрочем, я не хочу судить об этом. Люди обычно судят своих родитетей в ранней юности или в глубокой старости. Я еще недостаточно стар, мне всего тридцать лет.

    Интересная и глубокая мысль. Бывший этнолог оказался неплохим психологом.

    -Вернемся к вашей нынешней профессии. Чем она вам нравится?

    -Она захватывает меня целиком, я чувствую, что занимаюсь своим делом. И вовсе не потому, что мой голос нравится людям, не потому, что мне часто говорят, что у меня есть талант, обаяние и еще Бог знает что. Мне просто нравится то, что я делаю. Вряд ли, работая преподавателем, я смог бы выдержать строгий распорядок, рутину и полную стабильность университетской жизни. Человек получает высшую научную степень в достаточно молодом возрасте - и все, дальше двигаться некуда. Это чувство стабильности оказывает усыпляющее действие. Напротив, шоу-бизнес - это вечный вызов, постоянное движение, что-то вроде постоянного волнения, которое мне очень нравится. Нужно постоянно спрашивать себя, все ли идет как надо, нельзя расслабляться и впадать в спячку. Но я не могу сказать, что мое призвание - писать песни. Мое призвание скорее развлекать людей, доставлять им радость. Именно развлекать, а не забавлять - отвлекать людей от повседневных забот.

    -Что для вас выступление?

    -Это некое волшебство, которое я все время вижу как бы со стороны. Я никогда не мог по-настоящему принять тот факт, что я сам выступаю перед публикой, потому что я всегда был и остаюсь прежде всего зрителем, очарованным другими исполнителями. Луи Армстронг, Жак Брель, Монтан и любой другой талантливый артист может буквально околдовать меня. Неважно, иллюзионист это, артист разговорного жанра или певец. Я знаю людей, способных создать атмосферу настоящего спектакля одним своим присутствием. В любом случае, я стараюсь смотреть на себя со стороны, причем без малейшего снисхождения.

    -Вы сильно волнуетесь во время концерта?

    -Перед концертом, конечно, волнуюсь. Это не страх, скорее мандраж, который проходит на сцене, уступая место другому чувству. Это радость артиста от выступления, очень сильное и очень приятное ощущение.

    -Когда начинается этот мандраж? В гримерной, когда вы надеваете сценический костюм - белый смокинг, рубашка с кружевным жабо, которая так нравится моим дочерям?

    -Дело не в одежде. Мандраж начинается, когда я чувствую себя готовым появиться перед публикой в зале, когда я говорю себе: "Сейчас я должен создать другой мир, тот, в котором буду существовать все время концерта". Во мне постоянно присутствуют два человека: зритель и певец. Первый живет обычной жизнью, любит стихи, чтение, рыбалку, второй работает на сцене. Это помогает мне постоянно сохранять ясность ума и оценивать то, что я делаю. Это происходит не во время работы, а уже потом, в гримерной. Я не люблю, когда мне мешают в это время - мне нужно еще раз вспомнить все выступление, пока оно еще свежо, и воспользоваться этим моментом, извлечь из него урок, понять, что я должен исправить или изменить. Но только не думайте, что я слушаю себя, когда пою, как некоторые слушают себя, когда говорят. Это вовсе не так.

    Зрелость мыслей и способность к анализу уже свойственны Дассену, несмотря на его молодость.

    -Через час у вас концерт. Мне неловко вас задерживать, но то, что вы говорите, действительно захватывает. Например, скажите, кто и что для вас ваш зритель?

    -Работодатель! Я уважаю и ценю тех, кто приходит на мои концерты.

    -Но вы никогда не даете автографов!

    -После концертов - действительно не даю. Раньше я это делал, и это была большая ошибка. Организаторы настаивали, приходили люди, протягивали мне бумажки, требовали фотографии… Я чувствовал себя, как ребенок, которого насильно кормят супом. Тогда я не отдавал себе отчета в том, что своими руками разрушаю все то, что мне, как зрителю, нравится в атмосфере спектакля или концерта. Когда мне было 13 лет, я впервые увидел Гарри Белафонте, и он произвел на меня невероятное впечатление. Это было волшебство, феерия, и я был бы шокирован, увидев его таким же, как какой-нибудь работяга. Мне он казался существом из другого мира. И вот, в один прекрасный день, я очень ясно представил себе, как раздаю автографы сразу после концерта - вымотанный, взмокший, руки все в пасте от ручки - и разрушаю ту атмосферу, которую сам же старался создать на протяжении двух часов, пока был на сцене. С тех пор я больше не даю автографов после концерта… Поймите, я же сам сужу и оцениваю себя. Поэтому я выбираю и песни, и манеру поведения на сцене с точки зрения зрителя и делаю то, что хотел бы увидеть, если бы сидел в зале, а на сцене выступал кто-то другой.

    -Вы сами пишете большую часть своих песен. Вам приятнее исполнять собственное произведение, или же песню написанную другим?

    -Когда я пою ту или иную песню, она становится моей, и неважно, кто ее написал. Я вкладываю в нее слишком много.

    -Каким песням вы отдаете предпочтение? Может быть, это "Cecilia", или же "L'Amerique", которая имеет такой успех?

    -Песни как дети: мы всегда отдаем предпочтение тем, что родились последними. Или даже тем, которые еще не родились.

    -Последний вопрос. Вы говорили о двухмесячном отпуске. Где вы собираетесь его провести?

    -В октябре собираюсь поехать в Южное полушарие, ловить меч-рыбу. Такой отдых любого вернет к жизни. Потом у меня запланировано турне по Африке, потом гастроли в Японии, запись дисков на английском и немецком языках - это из новых проектов. Концерты во Франции я возобновлю только в январе.

    Я знаю, что очень многие девушки будут с нетерпением ждать возвращения Джо…
Источник

В 1969 году имя этого американца впервые появилось во французских хит-парадах. Джо Дассен - "самый французский из американских певцов". Ему 30 лет, каждая его песня становится хитом - это и "Les Dalton", и "Siffler sur la colline", и "La Bande a Bonnot", и самая популярная его песня "Les Champs-Elysees". Популярность для него - что-то вроде семейной традиции: Джо - сын знаменитого кинорежиссера Жюля Дассена и пасынок несравненной актрисы Мелины Меркури.

    Его личная жизнь остается для публики загадкой. Джо Дассен твердо следует принятому однажды решению тщательно скрывать все, что касается его частной жизни. Женат он или холост - никто ничего об этом не знает, это абсолютная тайна. Сегодня Джо Дассен рассказывает о причинах такой скрытности, а также о том, почему он, родившийся в Америке, так любит Францию, почему он не любит говорить о политике и включать в свой репертуар "идейные" песни.

       - Джо, как и почему вы скрываете свою частную жизнь?

    - Чтобы ответить на первый ваш вопрос, скажу так: если вы этого действительно хотите, вас рано или поздно оставят в покое. У меня никогда не было серьезных проблем с журналистами. Я могу их упрекнуть разве что в ряде мелких ошибок, которые, впрочем, не заслуживают внимания. Я никогда не затевал против кого-либо из них судебных процессов, думаю, что это всегда будет так.

    - Тем не менее так называемые дамские журналы внимательно следят за жизнью звезд, можно сказать, преследуют их...

    - Думаю, что те звезды, кого, как вы говорите, преследует желтая пресса (против которой, кстати, я ничего не имею), сами провоцируют журналистов. Если однажды вам оказали услугу, естественно, что рано или поздно придется сделать ответный жест… Что до меня, я никогда не использовал свою личную жизнь, чтобы сделать себе рекламу.

    Почему я не люблю сплетен о своей личной жизни? Все очень просто. Професия певца отнимает почти все время, на личную жизнь его почти не остается, а то, что остается, очень хочется сохранить в неприкосновенности. Когда я ухожу со сцены, я не могу больше играть роль известного певца, я становлюсь обычным человеком и хочу только одного: спокойно жить своей жизнью.

    С другой стороны, я не считаю, что публичное обсуждение личной жизни звезд идет им на пользу - разрушается волшебство контакта с публикой. Я, как зритель, не могу по-прежнему восхищаться певцом, о котором мне известно, что он, допустим, бьет свою жену. На мой взгляд, сильной стороной Греты Гарбо была ее загадочность. Артиста нужно судить по его работе, а не по скандалам и сплетням.

    - Многие полагают, что ваша скрытность имеет под собой несколько иные основания: утверждают, например, что вы боитесь утратить расположение ваших поклонниц в случае, если они узнают, что вы женаты. Так ли это?

    - Вне всякого сомнения, женитьба не идет на пользу карьере певца! Взять хотя бы Адамо… Даже у Холлидея был двухгодичный спад, при том что его ситуация была более выигрышной, поскольку он женился на звезде. Чтобы закончить с этой темой, скажу, что не так уж сложно разделить жизнь "на виду" и жизнь частную. Их ни в коем случае не стоит смешивать.

    Я не собираюсь приносить любовь в жертву моей профессии, меня хватает и на то, и на другое. Думаю, что желтой прессе нет смысла за мной гоняться - моя жизнь слишком заурядна, она вряд ли заинтересует читателей.

    - Ваша личная жизнь остается в тени, но о вашей семье говорили и говорят очень много. Правда ли, что вы, ваш отец Жюль Дассен, его жена Мелина Меркури и ваши сестры составляете настоящий клан?

    - По-моему, привязанность к родителям и сестрам вполне естественна… Если вы имеете в виду работу, то никакого "клана" не существует - то есть никто из нас не пытается протолкнуть другого. Если я пригласил мою сестру Жюли на гастроли, то только потому, что мне нужна была певица в первое отделение и потому, что мне нравится то, что она делает. В противном случае я просто не стал бы с ней работать. То же самое с моим отцом - если в каком-то из его фильмов ему будет нужен парень моего возраста и моей внешности, он позовет меня на съемки. Но он не станет писать роль под меня, только по той причине, что я его сын.

    - Мелина Меркури известна своими политическими идеями и страстью, с которой она их выражает. Что вы думаете об артистах, которые используют свою популярность для политической пропаганды?

    - Оставьте, пожалуйста, Мелину в покое - она очень искренна в своих действиях. Что касается меня, я политикой не занимаюсь.Я не считаю, что проповедовать революцию - лучшее занятие для певца. Одно из самых замечательных свойств демократической системы - это равенство всех граждан, так что не вижу оснований считать, что, если я выступаю в Олимпии, то мои политические взгляды более интересны, чем взгляды торговца из лавки на углу. Как и он, я довольствуюсь тем, что выражаю свои взгляды во время выборов. Если бы мне действительно было что сказать, я бы бросил петь и занялся политикой, только и всего! Именно так поступила Джейн Фонда, которая сейчас практически не снимается. Что касается так называемых "идейных" песен, я от них не в восторге. Сейчас они вошли в моду, и меня это немного раздражает. Для меня концерт в мюзик-холле - это возможность отдохнуть, помечтать, забыть ненадолго о повседневной жизни. Это ни в коем случае не должно превращаться в подобие митинга. Заметьте, я никого не критикую, я всего лишь излагаю вам мою точку зрения…

    - Вы стали звездой в довольно короткий срок. Не замечали за собой склонности к звездной болезни?

    - Никогда. Я добился успеха достаточно поздно, перепробовав массу професий. Кроме того, благодаря отцу я неплохо знаю шоу-бизнес изнутри, и я видел многих звезд, которые погасли так же внезапно, как и загорелись. Сейчас мне тридцать лет, моя карьера неплохо продвигается, но кто знает, сколько это может продлиться? Отдавая себе в этом отчет, трудно заразиться звездной болезнью. С другой стороны, я считаю себя вправе гордиться тем, чего мне удалось достичь - я достаточно потрудился для этого за последние шесть лет. Но это ни в коей мере не мешает мне осознавать, как много еще нужно сделать. Я не слишком серьезно отношусь к себе, но очень серьезно к тому, что я делаю.

    - Для вас много значат деньги?

    - Отвечу словами Мэй Уэст: "Я была бедной… Я была богатой… Богатой быть лучше!" Другими словами, деньги важны для меня только в той степени, в какой они определяют мою свободу. Я знаю, к примеру, что могу хоть завтра позволить себе поездку в Сенегал, чтобы предаться одной из моих страстей - рыбалке в открытом море. Но в материальном плане мои запросы не так уж велики. Ни дворцы, ни яхты мне не нужны. У меня есть машина, хорошая квартира, мне этого более чем достаточно. Единственная роскошь, которую я себе позволяю - это брать дополнительных музыкантов, когда та или иная песня этого требует. Когда речь идет о моей работе, я не экономлю ни на чем.

    Должен признаться, что в денежных вопросах я совершенно бездарен, так что предпочитаю оставить их тем, кто в них разбирается.

    - Вы родились в Америке, но живете и работаете во Франции. Почему?

    - Потому что я влюбился в эту страну, едва приехав сюда. Несмотря на то, что у меня американский паспорт, в душе я стопроцентный француз. По этому поводу мы постоянно спорим с отцом - в отличие от меня, он настоящий американец.

    - Что вас больше всего привлекает во французах?

    - Они умеют жить. Умеют ценить хорошую еду, хорошее вино… и красивых женщин. Они по-настоящему наслаждаются жизнью. В Америке люди настолько напряжены, атмосфера настолько отравлена агрессивностью и злобой, что трудно от чего бы то ни было получить удовольствие… Люди терпеть друг друга не могут и не скрывают этого. Моя же работа позволяет видеть людей с лучшей стороны - приходя на концерт, человек на какое-то время становится ребенком, потому что он приходит отдохнуть и помечтать немного. Даже усталые и озлобленные люди реагируют, как дети, слушая музыку, и это замечательно. Кстати, меня привела к песне именно любовь - что еще раз подтверждает, насколько мне противны ненависть и насилие…

    - Как же это случилось?

    - Я записал свой первый диск, чтобы понравиться девушке, в которую я был влюблен. Я еще ничего толком не знал и не умел, пел для своего удовольствия. Диск никуда не годился, но очень помог мне в достижении моей цели… Решив не останавливаться на неудачном диске, я продолжил работать… вот так становятся певцами благодаря любви! Кстати о любви к Франции, девушка была француженкой… Больше я вам ничего не скажу!..
Источник

ДЖО ДАССЕН: НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ
-Тебя порой упрекают в претенциозности. Что ты об этом думаешь?

-Никто еще не говорил мне этого лично, так что у меня не было повода об этом задуматься. (С другой стороны, трудно представить человека, который бы сразу согласился: "Да, я претенциозен!") Невозможно нравиться всем, особенно когда ты постоянно на виду. Если слишком беспокоиться о том, кто что о тебе думает, лучше сидеть тихо и поменьше попадаться людям на глаза. Кроме того, тех, кто считает меня приятным человеком, тоже немало! Так что пускай о моей претенциозности судят те, кто меня хорошо знает…

-Ты хочешь иметь детей?

-Да, не хотелось бы оказаться совершенно одиноким лет в шестьдесят. В тот день, когда я стану отцом, я буду самым счастливым человеком на свете. Но сейчас моя работа не дает мне возможности вести нормальную семейную жизнь. Что делать, придется подождать…

-Что ты будешь делать в случае краха твоей карьеры певца?

-Конечно, будет неприятно… Но, думаю, я в любом случае попытаюсь исправить ситуацию. Впрочем, предвидеть подобные вещи практически невозможно. Когда ты идешь по улице, всегда есть вероятность, что ты попадешь под машину, но не сидеть же из-за этого дома! Нужно жить настоящим моментом, а не ожиданием всевозможных несчастий. А если моя карьера действительно пойдет на спад и мне не удастся ничего исправить, я, пожалуй, махну на нее рукой и отправлюсь на рыбалку (после музыки, это моя вторая безумная страсть) в компании Чарли Маруани…

-Мечтаешь ли ты стать более известным, чем твой отец?

-Нет. Не думаю, что между нами вообще можно проводить параллели, слишком разный у нас род деятельности. Во Франции певцы гораздо больше на виду, чем режиссеры. Но что такое слава? Любовь публики, полоскание твоего имени бульварной прессой или уважение коллег по ремеслу? Невозможно дать точный ответ. Между профессиями певца и кинорежиссера не больше общего, чем, скажем, между искусством повара и врача.

-Когда ты последний раз попадал в дурацкое положение?

-У меня сильная близорукость, так что из дурацких положений я не вылезаю. Я пытался носить очки, но быстро отказался от них - они мешали мне и давили на нос. Часто, сталкиваясь с людьми нос к носу (именно так!), я их не узнаю или принимаю за других - представь себе, к чему это иногда приводит… Зато с расстояния четырех метров все женщины кажутся мне прекрасными!

-Какой тип людей ты ненавидишь?

-Никакой. Я вообще не делю людей на типы, кроме того, "ненавидеть" - это неподходящее слово. Есть люди, которые мне интересны, которых я люблю, и те, которые мне глубоко безразличны, не более того. А идея делить людей по категориям не кажется мне разумной. Конечно, я мог бы тебе сказать, что не терплю ханжей, но среди моих знакомых есть ханжи, которых я очень люблю. Точно так же я мог бы сказать, что ненавижу снобов, но я встречал снобов, которые были просто очаровательны… Делай выводы…

-Ты можешь точно сказать, сколько дисков ты продал?

-Нет. Какой в этом толк, если все, кому не лень, накручивают свои тиражи? Важно знать, что твои песни популярны, что они нравятся людям, остальное не имеет значения ни для кого, кроме студий грамзаписи, скрупулезно подсчитывающих свои доходы. Кроме того, о количестве проданных мной пластинок и так слишком много разговоров.

-Как ты ведешь себя со слишком возбужденными поклонницами?

-Прежде всего, я сам стараюсь их не провоцировать…потому что проблем и без этого хватает. Оказавшись все же в такой ситуации, стараюсь потихоньку ускользнуть, потому что подобные истории нередко приводят к несчастным случаям. Например, одна девушка, чтобы получить фотографию, полезла в окно концертного зала, сорвалась и разбила голову. Меня потряс этот случай, ведь дело-то того не стоило. Так что лучше быть поосторожнее и не создавать ситуаций, когда публика теряет контроль над собой. Но, в любом случае, нужно всегда сохранять спокойствие.

-Кто из французских певцов тебе нравится?

-Жюльен Клер, Джонни Холлидей, Петула Кларк… Не со всеми я знаком лично. Но тех певцов, которые мне не нравятся (их всего двое или трое), я тебе ни за что не назову…

-Во что ты вкладываешь деньги?

-Я практически не занимаюсь своими доходами. В том, что касается финансовых вопросов, я совершенно бездарен. Возможность нормально и комфортно жить - вот все, что мне нужно, а денежные дела меня не интересуют.

-Каково было самое сильное разочарование в твоей жизни?

-Мне везло, я редко бывал разочарован. Последнее сильное разочарование я пережил еще в возрасте пяти лет, обнаружив, что Санта-Клаус - это мой собственный отец.

-Кто твои кумиры в шоу-бизнесе?

-Во Франции - Ив Монтан и Раймон Дево, в Америке - Пит Сигер, Элвис Пресли, Сэмми Дэвис, Джуди Гарленд. Но я не беру их за образец, а просто восхищаюсь ими, как восхищаюсь и теми артистами, которые не устраивают шоу в прямом смысле этого слова, а гипнотизируют публику одним своим присутствием. К примеру, Брассенс приводит меня в восторг своей способностью выпить стакан воды или выругаться прямо на сцене, во время концерта…

-Тебе случалось одергивать зарвавшихся журналистов?

-Нет, по очень простой причине. Есть два типа журналистов: первые ведут себя как нормальные люди, и с ними можно нормально работать… другие, довольно странные, постоянно задают двусмысленные или откровенно скандальные вопросы. С первыми я играю в открытую, со вторыми приходится идти на хитрости, чтобы суметь выкрутиться в случае затруднительного вопроса. До серьезных стычек дело не доходило. Если журналист пытается загнать меня в угол, я, как правило, легко меняю тему или отшучиваюсь. Не бывает непристойных вопросов, бывают непристойные ответы.

-Сейчас ходит много разговоров о "шоу Джо Дассена". Что оно собой представляет?

-В кулуарах шоу-бизнеса всегда болтают много лишнего. Например, есть два певца (имен называть не буду), которые каждый год объявляют, что будут сниматься в американском фильме с Фрэнком Синатрой! Я предпочитаю ничего не говорить о своих проектах, пока дело не дойдет до их реализации. Скажу только, что, если все сложится удачно, мне доставит огромное удовольствие, когда мое шоу увидят телезрители по всей Франции.

-Ты мог бы пожертвовать своей личной жизнью ради карьеры?

-Нет. Но в любом случае, выбирая профессию певца, человек ограничивает свою личную жизнь. Тем более ценно то, что остается… Так что я попытаюсь совмещать одно с другим как можно дольше.Источник